Дмитрий Быков Новосибирская элегия

…И ощущенье снятого запрета Происходило от дневного сна, И главный корпус Университета Шумел внизу, а тут была она,

Была она, и нам служила ложем Гостиничная жесткая кровать, И знали мы, что вместе быть не можем, И мне казалось стыдно ревновать.

Нет, я не плачу по чужой невесте, Которую любил, на миг украв, — А то, что мы заснули с нею вместе, Мне в самом деле не давало прав.

…Потом была прекрасная прохлада И сумеречно-синее окно, И думал я, что, в общем, так и надо, Раз ничего другого не дано —

Ведь если нет единственной, которой, И всякая любовь обречена… Дождь барабанил за квадратной шторой, Смущаясь неприступностью окна,

На коврике валялось покрывало, И в этом был особенный покой Безумия, и время застывало, Как бы на все махнувшее рукой.

И зыбкий мир гостиничного крова, И лиственные тени на стене — Божественны, и смысла никакого, И хорошо, тогда казалось мне.

Тогда я не искал уже опоры, Не выжидал единственной поры И счастлив был, как жители эпохи, Которая летит в тартарары.

…Чего уж тут, казалось бы, такого — Дождь законный, светло-нитяной, И создающий видимость алькова Диван, зажатый шкафом и стеной?

Мне кажется, во времени прошедшем Печаль и так уже заключена. Печально будет все, что ни прошепчем. У радости другие времена.