Дмитрий Быков На даче жить, читать журналы

На даче жить, читать журналы! Дожди, распутицей грозя, Из грядок сделали каналы, И оттого копать нельзя. С линялой книжкой на коленях Сидеть в жасминовых кустах И давних отзвуки полемик Следить с улыбкой на устах. Приемник ловит позывные Негаснущего «Маяка», И что за год идет в России — Нельзя сказать наверняка.

Читать журнал на мокрой даче, На Яхроме, Оке, Шексне, — Я не хотел бы жить иначе, В литературе в том числе. Непрочный дом, союз непрочный (Но кто его не заключал?) Интеллигенции и почвы — Предельно крайних двух начал. Цветные ромбы на верандах, Щенок — воров остерегать, Четырехкомнатный курятник, Усадьбы жалкий суррогат, И в магазине поселковом С полудня хвост за творогом, И битва в раже бестолковом С превосходящим нас врагом — Ордою наглых беспредельно Сурепок, щавелей, хвощей; Приют убогих, богадельня Отживших в городе вещей, Бомонд, гуляющий в обносках, Под вечер пляски комаров И шкаф со стопкой огоньковских И новомирских номеров.

В глуши, вдали от злых красоток И от полуденных морей, На Родине в десяток соток, Зато не общей, а моей, Последыш, рыцарь суррогата (На сердце руку положа), Тот дачник, проклятый когда-то Врагом пингвина и ужа, Я продолжаю наше дело И представляю древний род, Возделывая неумело Неплодоносный огород В родной традиции, со слабым Запасом навыков простых, — Соотносясь с ее масштабом, Как дача с вотчиной Толстых; Не ради выгоды, но ради Возни родной, ручной, живой Латаю лакуны в ограде И потолок над головой. Я чужд эстетам синелицым, И Муза у меня не та — С глазами фурии, со шприцем И ямой крашеного рта, Но Муза баловней старинных — В тенях и бликах, в гамаке, В венке, в укусах комариных, С журнальной книжкою в руке.