Дмитрий Быков Конец сезона

1. Конец сезона

1

До трех утра в кафе «Чинара» Торгуют пловом и ухой, И тьму Приморского бульвара Листок карябает сухой.

И шелест лиственный и пенный, Есть первый знак и главный звук Неумолимой перемены, Всю ночь вершащейся вокруг.

Где берег противоположный Лежит цепочкой огневой, Всю ночь горит маяк тревожный, Вертя циклопьей головой.

Где с нефтяною гладью моря Беззвездный слился антрацит — Бессоннице всеобщей вторя, Мерцает что-то и блестит.

На рейде, где морская вакса Кишит кефалью, говорят, Вот-вот готовые сорваться, Стоят «Титаник» и «Варяг».

Им так не терпится, как будто Наш берег с мысом-близнецом Сомкнутся накрепко, и бухта Предстанет замкнутым кольцом.

2

Любовники в конце сезона, Кому тоска стесняет грудь, Кому в грядущем нет резона Рассчитывать на что-нибудь,

Меж побережьем и вокзалом В последний двинулись парад, И с лихорадочным накалом Над ними лампочки горят.

В саду, где памятник десанту, — Шаги, движенье, голоса, Как если б город оккупанту Сдавался через три часа.

Листва платана, клена, ивы Метется в прахе и пыли — Похоже, ночью жгли архивы, Но в лихорадке недожгли.

С какой звериной, жадной прытью Терзают плоть, хватают снедь! Там все торопится к закрытью, И все боятся не успеть.

Волна шипит усталым змеем, Луна восходит фонарем. Иди ко мне, мы все успеем, А после этого умрем.

1999 2. По вечерам приморские невесты…

По вечерам приморские невесты Выходят на высокие балконы. Их плавные, замедленные жесты, Их смуглых шей ленивые наклоны — Все выдает томление, в котором Пресыщенность и ожиданье чуда: Проедет гость-усач, окинет взором, Взревет мотором, заберет отсюда.

Они сидят в резной тени акаций, Заполнив поздний час беседой вялой, Среди почти испанских декораций (За исключеньем семечек, пожалуй). Их волосы распущены. Их руки Опущены. Их дымчатые взгляды Полны надежды, жадности и скуки. Шныряют кошки, и поют цикады.

Я не пойму, как можно жить у моря — И рваться прочь. Как будто лучше где-то. Нет, только здесь и сбрасывал ярмо я, Где так тягуче медленное лето.

Кто счастлив? — тот, кто, бросив чемоданы И мысленно послав хозяйку к черту, Сквозь тени, розы, лозы и лианы Идет по двухэтажному курорту! Когда бы от моей творящей воли Зависел мир — он был бы весь из пауз. Хотел бы я любви такой Ассоли, Но нужен ей, увы, не принц, а парус. Ей так безумно хочется отсюда, Как мне — сюда. Не в этом ли основа Курортного стремительного блуда — Короткого, томительного, злого?

А местные Хуаны де Маранья Слоняются от почты до аптеки. У них свое заветное желанье: Чтоб всяк заезжий гость исчез навеки! Их песни — вопли гордости и боли, В их головах — томление и хаос, Им так желанны местные Ассоли, Как мне — приморье, как Ассоли — парус! Но их удел — лишь томный взгляд с балкона, Презрительный, как хлещущее «never», И вся надежда, что в конце сезона Приезжие потянутся на север.

О, душный вечер в городе приморском, Где столкновенье жажды и отказа, Где музыка, где властвует над мозгом Из песенки прилипчивая фраза, Где сладок виноград, и ветер солон, И вся гора — в коробочках строений, И самый воздух страстен, ибо полон Взаимоисключающих стремлений.

1999 3. Приморский город пустеет к осени…

Приморский город пустеет к осени — Пляж обезлюдел, базар остыл, — И чайки машут над ним раскосыми Крыльями цвета грязных ветрил. В конце сезона, как день, короткого, Над бездной, все еще голубой, Он прекращает жить для курортника И остается с самим собой. Себе рисует художник, только что Клиентов приманивавший с трудом, И, не спросясь, берет у лоточника Две папиросы и сок со льдом. Прокатчик лодок с торговцем сливами Ведут беседу по фразе в час И выглядят ежели не счастливыми, То более мудрыми, чем при нас. В кафе последние завсегдатаи Играют в нарды до темноты, И кипарисы продолговатые Стоят, как сложенные зонты. Над этой жизнью, простой и набожной, Еще не выветрился пока Запах всякой курортной набережной — Гнили, йода и шашлыка. Застыло время, повисла пауза, Ушли заезжие чужаки, И море трется о ржавь пакгауза И лижет серые лежаки. А в небе борются синий с розовым, Две алчных армии, бас и альт, Сапфир с рубином, пустыня с озером, Набоков и Оскар Уайльд. Приморский город пустеет к осени. Мир застывает на верхнем до. Ни жизнь, ни то, что бывает после, Ни даже то, что бывает до, Но милость времени, замирание, Тот выдох века, провал, просвет, Что нам с тобой намекнул заранее: Все проходит, а смерти нет.

1998