Владимир Бенедиктов Вход воспрещается

«Вход воспрещается» — как часто надпись эту Встречаешь на вратах, где хочешь ты войти, Где входят многие, тебе ж, посмотришь, нету Свободного пути!

Там — кабинет чудес, там — редкостей палата! Хотел бы посмотреть! Туда навезено Диковин множество и мрамора, и злата, — Пойдешь — воспрещено!

Там, смотришь, голова! Прекрасной мысли, знанья Ты пробуешь ввести в нее отрадный свет — Напрасно! Тут на лбу, как на фронтоне зданья, Отметка: «Впуска нет».

А там — храм счастия, кругом толпы народа, Иные входят внутрь, ты хочешь проскользнуть, Но стража грозная, стоящая у входа, Твой заграждает путь.

Ты просишь, кланяясь учтиво и покорно, Ногою шаркая, подошвою скользя: «Позвольте!» — А тебе настойчиво, упорно Ответствуют: «Нельзя».

Нельзя! — И мне был дан ответ того же рода. Нельзя! — И, сближены нам общею судьбой, О Гебгардт, помнишь ли, тогда в волнах народа Мы встретились с тобой?

«Да почему ж нельзя? Проходят же другие!» — Спросили мы тогда, а нам гремел ответ: «Проходят, может быть, да это — не такие, — Для вас тут места нет.

Вы — без протекции. Вы что? Народ небесный! Ни знатных, ни больших рука вам не далась. Вот если было бы хоть барыни известной Ходатайство об вас!

Просили бы о вас пригожие сестрицы, Колдунья-бабушка иль полновесный брат! А то вы налегке летите, словно птицы, — Назад, дружки, назад!»

«Что делать? Отойдем! Нам не добиться счастья, — Мы грустно молвили, — златой его венец Нам, верно, не к лицу. Поищем же участья У ангельских сердец!»

Идем. Вот женщина: открытая улыбка, Открытое лицо, открытый, милый взгляд! Знать, сердце таково ж… Приблизились — ошибка! И тут ступай назад!

«Вход воспрещается», задернута завеса, Дверь сердца заперта, несчастный не войдет, А между тем туда ж какой-нибудь повеса Торжественно идет.

Полвека ты дрожал и ползал перед милой, Колени перетер, чтоб заслужить венец, Молчал, дышать не смел, и вот — с последней силой Собрался наконец.

«Позвольте, — говоришь, — воздайте мне за службу! Мой близок юбилей». — «Не требуй! Не проси! — Ответят. — Нет любви, а вот — примите дружбу!» — «Как? Дружбу? — Нет, merci!

Не надо, — скажешь ты, — на этот счет безбедно И так я жить могу в прохладной тишине, Холодных блюд не ем, боюсь простуды, — вредно Мороженое мне».

Дивишься иногда, как в самый миг рожденья Нам был дозволен вход на этот белый свет И как не прогремел нам голос отверженья, Что нам тут места нет.

Один еще открыт нам путь — и нас уважат, Я знаю, как придет святая череда. «Не воспрещается, — нам у кладбища скажут, —

Пожалуйте сюда!»

На дрогах нас везут, широкую дорогу Мы видим наконец и едем без труда. Вот тут и ляжем мы, близ церкви, слава богу!.. Но нет — и тут беда!

И мертвым нам кричат: «Куда вы? Тут ограда; Здесь место мертвецам большим отведено, Вам дальше есть места четвертого разряда, А тут — воспрещено!»

Февраль 1857