Владимир Бенедиктов К женщине

К тебе мой стих. — Прошло безумье! Теперь, покорствуя судьбе, Спокойно, в тихое раздумье Я погружаюсь о тебе, Непостижимое созданье! Цвет мира — женщина — слиянье Лучей и мрака, благ и зол! В тебе явила нам природа Последних тайн своих символ, Грань человеческого рода Тобою перст ее провел. Она, готовя быт мужчины, Глубоко мыслила, творя, Когда себе из горсти глины Земного вызвала царя; — Творя тебя, она мечтала, Начальным звуком уст своих Она созвучья лишь искала И извлекла волшебный стих: Живо, томительный и гибкой Сей стих — граница красоты — Сей стих с слезою и с улыбкой. С душой и сердцем — это ты!

В душе ты носишь свет надзвездный, А в сердце пламенную кровь — Две дивно сомкнутые бездны, Два моря, слитые в любовь. Земля и небо сжали руки И снова братски обнялись, Когда, познав тоску разлуки, Они в груди твоей сошлись, Но демон их расторгнуть хочет, И в этой храмине красот Земля пирует и хохочет, Тогда как небо слезы льет. Когда ж напрасные усилья Стремишь ты в высь — к родной звезде, Я мыслю: бедный ангел! где Твои оторванные крылья? Я их найду, я их отдам Твоим небесным раменам… Лети!.. Но этот дар бесценной Ты захотела ль бы принять, И мир вещественности бренной На мир воздушный променять? Нет! — Иль с тобой в край жизни новой Дары земли, какие есть, Взяла б ты от земли суровой, Чтобы туда их груз свинцовой На нежных персях перенесть! Без обожаемого праха Тебе и рай — обитель страха, И грустно в небе голубом: Твой взор, столь ясный, видит в нем Одни лазоревые степи; Там пусто — и душе твоей Земные тягостные цепи Полета горного милей!

О небо, небо голубое — Очаровательная степь! Разгул, раздолье вековое Блаженство душ, сорвавших цепь! Там млечный пояс, там зарница; Там свет полярный — исполин; Там блещет утра багряница; Там ездит солнца колесница; Там бродит месяц — бедуин; Там идут звезды караваном; Порою вихрем — ураганом Комета бурная летит. Там, там когда — то в хоре звездном, Неукротим, свободен, дик, Мой юный взор, скользя по безднам, Встречал волшебный женский лик; Там образ дивного созданья Сиял мне в сумрачную ночь; Там… Но к чему воспоминанья? Прочь, возмутительные, прочь!

Широко, ясно небо божье, — Но ты, повитая красой, Тебе земля, твое подножье, Милей, чем свод над головой! Упрека нет: такая доля Тебе, быть может, суждена; Твоя младенческая воля Чертой судеб обведена. Должна от света ты зависеть, Склоняться, падать перед ним, Чтоб, может быть, его возвысить Паденьем горестным твоим; Должна и мучиться и мучить, Сливаться с бренностью вещей, Чтоб тяжесть мира улетучить Эфирной легкостью твоей; Не постигая вдохновенья Слезой сердечной заменять; Порою на груди безверца Быть всем, быть верой для него, Порою там, где нету сердца, Его создать из ничего, Бездарному быть божьим даром Уму надменному назло, Отринув ум с безумным жаром Лобзать безумное чело; Порой быть жертвою обмана, Мольбы и вопли отвергать, Венчать любовью истукана И камень к сердцу прижимать.

Ты любишь: нет тебе укора! В нас сердце — полное чудес, И нет земного приговора Тебе — посланнице небес! Не яркой прелестью улыбки Ты искупать должна порой Свои сердечные ошибки, Но мук ужасных глубиной, Томленьем, грустью безнадежной Души, рожденной для забав, И небом вложенной так нежно В телесный, радужный состав. Жемчужина в венце творений! Ты вся — любовь; все дни твои — Кругом извитые ступени Высокой лествицы любви! Дитя: ты пьёшь святое чувство На персях матери; оно Тобой в глубокое искусство Нежнейших ласк облечено. Ты — дева юная; любовью, Быть может, новой ты полна; Ты шепчешь имя изголовью, Забыв другие имена, Таишь восторг и втайне плачешь, От света хладного в груди Опасный пламень робко прячешь И шепчешь сердцу: погоди! Супруга ты; священным клиром Ты в этот сан возведена: Твоя любовь пред целом миром Уже открыта, ты — жена! Перед лицом друзей и братий Уже ты любишь без стыда! Тебя супруг кольцом объятий Перепоясал навсегда; Тебе дано его покоить, Судьбу и жизнь его делить, Его все радости удвоить, Его печали раздвоить. И вот — ты мать переселенца Из мрачных стран небытия: Весь мир твой в образе младенца Теперь на персях у тебя; Теперь, как в небе беспредельном, Покоясь в лоне колыбельном, Лежит вселенная твоя; Её ты воплям чутко внемлешь, Стремишься к ней — и посреди Глубокой тьме её подъемлешь К своей питательной груди, И в этот час, как всё в покое, В пучине слов и темноты, Не спят, не дремлят только двое: Звезда полночная да ты! И я, возникший для волнений, За жизнь собратий и свою Тебе венец благословенный От всех рождённых подаю!

1839