Андрей Белый Искуситель

_Врубелю

О, пусть тревожно разум бродит И замирает сердце — пусть, Когда в очах моих восходит Философическая грусть.

Сажусь за стол… И полдень жуткий, И пожелтевший фолиант Заложен бледной незабудкой; И корешок, и надпись: Кант.

Заткет узорной паутиной Цветную бабочку паук — Там, где над взвеянной гардиной Обвис сиренью спелый сук.

Свет лучезарен. Воздух сладок… Роняя профиль в яркий день, Ты по стене из темных складок Переползаешь, злая тень.

С угла свисает профиль строгий Неотразимою судьбой. Недвижно вычерчены ноги На тонком кружеве обой.

Неуловимый, вечно зыбкий, Не мучай и подай ответ! Но сардонической улыбки Не выдал черный силуэт.

Он тронулся и тень рассыпал. Он со стены зашелестел; И со стены бесшумно выпал, И просквозил, и просерел.

В атласах мрачных легким локтем Склонясь на мой рабочий стол, Неотвратимо желтым ногтем Вдоль желтых строк мой взор повел.

Из серебристых паутинок Сотканный грустью лик кивал, Как будто рой сквозных пылинок В полдневном золоте дрожал.

В кудрей волнистых, золотистых Атласистый и мягкий лен Из незабудок росянистых Гирлянды заплетает он.

Из легких трав восходят турьи Едва приметные рога. Холодные глаза — лазури,- Льют матовые жемчуга;

Сковали матовую шею Браслеты солнечных огней… Взвивается, подобный змею, Весь бархатный, в шелку теней.

Несущий мне и вихрь видений, И бездны изначальной синь, Мой звездный брат, мой верный гений, Зачем ты возникаешь? Сгинь!

Ты возникаешь духом нежным, Клоня венчанную главу. Тебя в краю ином, безбрежном, Я зрел во сне и наяву.

Но кто ты, кто? Гудящим взмахом Разбив лучей сквозных руно, Вскипел,- и праздно прыснул прахом В полуоткрытое окно.

С листа на лист в окошке прыснет, Переливаясь, бриллиант… В моих руках бессильно виснет Тяжеловесный фолиант.

Любви не надо мне, не надо: Любовь над жизнью вознесу… В окне отрадная прохлада Струит перловую росу.

Гляжу: — свиваясь вдоль дороги, Косматый прах тенит народ, А в небе бледный и двурогий, Едва замытый синью лед

Серпом и хрупким, и родимым Глядится в даль иных краев, Окуреваем хладным дымом Чуть продышавших облаков.

О, пусть тревожно разум бродит Над грудою поблеклых книг… И Люцифера лик восходит, Как месяца зеркальный лик.

1908, Москва