Демьян Бедный Кого мы били

КОРНИЛОВ

Вот Корнилов, гнус отборный, Был Советам враг упорный. Поднял бунт пред Октябрем: «Все Советы уберем! Все Советы уберем, Заживем опять с царем!» Ждал погодки, встретил вьюгу. В Октябре подался к югу. Объявившись на Дону, Против нас повел войну. Получил за это плату: В лоб советскую гранату.

КРАСНОВ

Как громили мы Краснова! Разгромив, громили снова И добили б до конца, — Не догнали подлеца. Убежав в чужие страны, Нынче он строчит романы, Как жилось ему в былом «Под двуглавым...» Под Орлом. Настрочив кусок романа, Плачет он у чемодана: «Съела моль му-у-ундир… шта-ны-ы-ы-ы, Потускнели галуны-ы-ы-ы».

ДЕНИКИН

Вот Деникин — тоже номер! Он, слыхать, еще не помер, Но, слыхать, у старика И досель трещат бока. То-то был ретив не в меру. «За отечество, за веру И за батюшку-царя» До Орла кричал: «Ур-р-ря!» Докричался до отказу. За Орлом охрип он сразу И вовсю назад подул, Захрипевши: «Кар-ра-ул!» Дорвался почти до Тулы. Получив, однако, в скулы, После многих жарких бань Откатился на Кубань, Где, хвативши также горя, Без оглядки мчал до моря. На кораблике — удал! — За границу тягу дал.

ШКУРО

Слыл Шкуро — по зверству — волком. Но, удрав от нас пешком, Торговал с немалым толком Где-то выкраденным шелком И солдатским табаком. Нынче ездит «по Европам» С небольшим казацким скопом Ради скачки верховой На арене… цирковой.

МАМОНТОВ

Это Мамонтов-вояка, Слава чья была двояка, Такова и до сих пор: Генерал и вместе — вор! «Ой да, ой да… Ой да, эй да!» — Пел он весело до «рейда», После рейда ж только «ой» — Кое-как ушел живой; Вдруг скапутился он сразу, Получивши то ль заразу, То ль в стакане тайный яд. По Деникина приказу Был отравлен, говорят, Из-за зависти ль, дележки Протянул внезапно ножки.

КОЛЧАК

Адмирал Колчак, гляди-ко, Как он выпятился дико. Было радостью врагу Видеть трупы на снегу Средь сибирского пространства: Трупы бедного крестьянства И рабочих сверхбойцов. Но за этих мертвецов Получил Колчак награду: Мы ему, лихому гаду, В снежный сбив его сугроб, Тож вогнали пулю в лоб.

АННЕНКОВ

Сел восставших усмиритель, Душегуб и разоритель, Искривившись, псом глядит Борька Анненков, бандит. Звал себя он атаманом, Разговаривал наганом; Офицерской злобой пьян, Не щадя, губил крестьян, Убивал их и тиранил, Их невест и жен поганил. Много сделано вреда, Где прошла его орда. Из Сибири дал он тягу. Всё ж накрыли мы беднягу, Дали суд по всей вине И — поставили к стене.

СЕМЕНОВ

Вот Семенов, атаман, Тоже помнил свой карман. Крепко грабил Забайкалье. Удалось бежать каналье. Утвердился он в правах На японских островах. Став отпетым самураем, Заменил «ура» «банзаем» И, как истый самурай, Глаз косит на русский край. Ход сыскал к японцам в штабы; «Эх, война бы! Ух, война бы! Ай, ура! Ур… зай! Банзай! Поскорее налезай!» Заявленья. Письма. Встречи. Соблазнительные речи! «Ай, хорош советский мед!» Видит око — зуб неймет!

ХОРВАТ

Хорват — страшный, длинный, старый Был палач в Сибири ярый И в Приморье лютый зверь. Получивши по кубышке, Эта заваль — понаслышке — «Объяпонилась» теперь.

ЮДЕНИЧ

Генерал Юденич бравый Тоже был палач кровавый, Прорывался в Ленинград, Чтоб устроить там парад: Не скупился на эффекты, Разукрасить все проспекты, На оплечья фонарей Понавесить бунтарей. Получил под поясницу, И Юденич за границу Без оглядки тож подрал, Где тринадцать лет хворал И намедни помер в Ницце — В венерической больнице Под военно-белый плач: «Помер истинный палач!»

МИЛЛЕР

Злой в Архангельске палач, Миллер ждал в борьбе удач, Шел с «антантовской» подмогой На Москву прямой дорогой: «Раз! Два! Раз! Два! Вир марширен нах Москва!» Сколько было шмерцу герцу, Иль, по-русски, — боли сердцу: Не попал в Москву милок! Получил от нас он перцу, Еле ноги уволок!

МАХНО

Был Махно — бандит такой. Со святыми упокой! В нашей стройке грандиозной Был он выброшенным пнем. Так чудно в стране колхозной Вспоминать теперь о нем!

ВРАНГЕЛЬ

Герр барон фон Врангель. Тоже — Видно аспида по роже — Был, хоть «русская душа», Человек не караша! Говорил по-русски скверно И свирепствовал безмерно. Мы, зажав его в Крыму, Крепко всыпали ему. Бросив фронт под Перекопом, Он подрал от нас галопом. Убежал баронский гнус. За советским за кордоном Это б нынешним баронам Намотать себе на ус!

Мы с улыбкою презренья Вспоминаем ряд имен, Чьих поверженных знамен После жаркой с нами схватки Перетлевшие остатки Уж ничто не обновит: Жалок их позорный вид, Как жалка, гнусна порода Догнивающего сброда, Что гниет от нас вдали, Точно рыба на мели. Вид полезный в высшей мере Тем, кто — с тягой к злой афере, Злобно выпялив белки, Против нас острит клыки.

1935