Константин Бальмонт Художник-дьявол

Освобождение

Закрыв глаза, я слушаю безгласно, Как гаснет шум смолкающего дня, В моей душе торжественно и ясно.

Последний свет закатного огня, В окно входя цветною полосою, Ласкательно баюкает меня.

Опустошенный творческой грозою, Блаженно стынет нежащийся дух, Как стебли трав, забытые косою,

Я весь преображаюсь в чуткий слух, И внемлю чье-то дальнее рыданье, И близкое ко мне жужжанье мух.

Я замер в сладкой дреме ожиданья, Вот-вот кругом сольется все в одно, Я в музыке всемирного мечтанья.

Все то, что во Вселенной рождено, Куда-то в пропасть мчится по уклонам, Как мертвый камень падает на дно.

Один — светло смеясь, другой — со стоном, Все падают, как звуки с тонких струн, И мир объят красиво скорбным звоном.

Я вижу много дальних снежных лун, Я вижу изумрудные планеты, По их морям не пенится бурун.

На них иные призраки и светы. И я в безмолвном счастьи сознаю, Что для меня не все созвучья спеты.

Я радуюсь иному бытию, Гармонию планет воспринимаю, И сам — в дворце души своей — пою.

Просторам звезд ни грани нет, ни краю. Пространства звонов полны торжеством, И, все поняв, я смыслы их впиваю.

Исходный луч в сплетеньи мировом, Мой разум слит с безбрежностью блаженства, Поющего о мертвом и живом.

Да будут пытки! В этом совершенство. Да будет боль стремлений без конца! От рабства мглы — до яркого главенства!

Мы звенья вкруг созвездного кольца, Прогалины среди ветвей сплетенных, Мы светотень разумного лица.

Лучами наших снов освобожденных Мы тянемся к безмерной Красоте В морях сознанья, звонких и бездонных.

Мы каждый миг — и те же и не те, Великая расторгнута завеса, Мы быстро мчимся к сказочной черте, —

Как наши звезды к звездам Геркулеса.