Павел Антокольский Гамлет

1

На лысом темени горы, В корнях драконьих нор, Сверкает прочный до поры, Веселый Эльсинор.

Желтеет плющ. Бегут года, Свой срок отпировав. Мосты скрипят, как смерть. Вода Гниет в лиловых рвах.

Ум человека чист, глубок И в суть вещей проник. Спит на ковре исландский дог, Мерцают груды книг,

Рапира, глобус, плащ, бокал И чучело совы. А в окнах — гипсовый оскал Отцовской головы.

Там в амбразуре снеговой Застыл на триста лет В короне вьюги как живой Серебряный скелет.

2

И петухи поют. И время Летит. И мертвые мертвы. Всё сжато в ясной теореме. И Гамлет слышит рост травы,

Ход механизмов, звон стаканов, Войну гипотез и систем И распри мрачных великанов, Которых он позвал затем,

Чтоб наконец-то, как бывало, В их обществе понять себя — Быть гулом горного обвала, Жить, ненавидя и любя.

3

Рви окна, подлая метель, Спи, если можешь спать, измена! Была жестка его постель, Ночь одинока и надменна,

Он декламирует стихи Так, что в полнеба отдается,— Силен участием стихий, Измучен маской идиотской.

И в час, когда свистит сарказм По спинам лысых лизоблюдов, Явилась ко двору как раз Орава ряженого люда.

Он знает: нет им двадцати И денег нет… Но это мимо! «Друзья, пред тем как спать идти, Сыграйте людям пантомиму!»

4

Веселый карапуз в ответ на эту речь Сияет пламенем малинового носа: «Затем мы и пришли. Нам нечего беречь. Мой инструмент — я сам. И я не знаю сноса. Вам — звон скрипичных струн, звон клятвенных мечей, Признанья первой встречной дуры. Нам — колченогий ямб, и то не знаю чей. Венец творенья иль венец халтуры. Вам юность, бездна чувств. Нам пыльный реквизит, Нам ремесло и хлеб. Он тоже горек. Но я сыграю то, что в будущем сквозит,— Я, ваш слуга покорный, бедный Йорик».

5

Та злая ночь, когда окаменел он, Мой черный плащ, когда доспех пустой, На эспланаде, вычерченный мелом, Встал на свету и прозвенел мне: «Стой!»—

Та ночь под женский визг и треск литавр Носилась где-то, шла во мне самом. И комментатор облекался в траур Наедине с моим сухим умом.

И триста лет меня любила юность За фальшь афиш, за лунный сон кулис. Мы целовались там, где негде сплюнуть, Где нечем жить — мы жизнию клялись.

Я ждал событий. Я дышал в растущем Очарованье горя жадным ртом, Потом, когда мой занавес был спущен, И брошен в люки крашеный картон,

И, собственному утомленью предан, Я понял, до чего оно старо, И за дощатой переборкой бреда Скрипел кассир, считая серебро,—

Тогда какой-то зритель благодарный Пил водку, жалкой веры не тая, Что он — бесплотный, юный, легендарный. Что он — такой же Гамлет, как и я.

6

Не легендарен, не бесплотен, Он только юн с тех самых пор, Хотя и сыгран сотней сотен Актеров, с ним вступавших в спор.

Его сыграл бы я — иначе, Отчаянней и веселей: При всякой новой неудаче Смеется он в отместку ей.

Он помнит зрителей несметных, Но юность слишком коротка, Чтоб возмужать в аплодисментах Всего партера и райка.

Пускай мертвец встает из гроба, Пускай красавица влечет,— Всё начерно, всё поиск, проба, Всё безрассудно, всё не в счет…

Виня в провале свой характер, Ребячливость и сонный нрав, Он наспех гибнет в пятом акте, Важнейшей сцены не сыграв.

Не легендарен, не бесплотен, Всем зрителям он по плечу. Таких, как Гамлет, сотня сотен. Такого я сыграть хочу.

7

Пусть ушедшую с пира Могильщик-остряк Схоронил у Шекспира На тех пустырях, Где по осени горек Сырой листопад. Пусть оскалился Йорик На смерть невпопад.

Пусть на голос природы Ответить не смел Человек безбородый И белый как мел. Пусть, из гроба вставая, С ним спорил король… Это всё боевая Актерская роль.

Сказку в книге поэта Прочесть вы могли. Поклонитесь за это Ему до земли. Пусть не прячется сказка, Встает во весь рост! Смысл ее не истаскан, Хотя он и прост.

Гамлет, старый товарищ, Ты жил без гроша, Но тебя не состаришь, Не меркла душа, Не лгала, не молчала, Не льстила врагу. Начинайся сначала! А я помогу.

1920-1961