Андреев Даниил

Даниил Андреев Каменный старец. Триптих

1

Когда ковчегом старинной веры Сиял над столицею Храм Христа, Весна у стен его, в тихих скверах, Была мечтательна и чиста.

Привычкой радостною влекомый, Обычай отроческий храня, К узорным клумбам, скамье знакомой Я приходил на исходе дня.

В кустах жасмина звенели птицы, Чертя полет к золотым крестам, И жизни следующую страницу Я перелистывал тихо там.

Я полюбил этот час крылатый, Открытый солнечному стиху, И мудрость тихую белых статуй Над гордым цоколем, наверху.

Меж горельефов, едва заметен, Затерян в блещущей вышине, Один святитель, блажен и светел, Стал дорог, мил и понятен мне.

На беломраморных закомарах, С простым движеньем воздетых рук, Он бдил над волнами улиц старых, Как покровитель, как тайный друг.

Мой белый старец! наставник добрый! Я и на смертной своей заре Не позабуду твой мирный образ И руки, поднятые горе".

2

Ты изъяснил мне движение твари, Их рук, их крыльев, из рода в роды, — Молитву мира о вышнем даре, Объединившую все народы.

Повсюду: в эллинских кущах белых, В садах Японии, в Тибете хмуром, Перед Мадонной и перед Кибелой, На берегах Ганга, на площадях Ура, Под солнцем инков, луной Астарты, Пред всеми богами, всеми кумирами Священник бдил в синеве алтарной И руки к тебе воздевал, Свет Мира!

Господством меняются суша и море, Отходят троны к рабам и слугам; По городам, блиставшим как зори, Влачится пахарь с суровым плугом, Державы рушатся, меркнут боги, Но в новых храмах, над новым клиром Вновь воздевает с мирской дороги Священник руки к высотам мира.

И Ты нисходишь к сердцам воздетым Все ярче, ярче из рода в роды, И с каждой верой — все чище свет Твой, И все прозрачней хрусталь Природы.

Навстречу, лестницей самосозданья, Мы поднимаемся сквозь грех и горе, Чтоб в расширяющееся окно сознанья Вторгались зори и снова зори!

В непредставимых обрядах руки К Тебе воздевши с другим потиром, Увидят внуки, увидят внуки Восход Твой новый, о, Солнце Мира!

3

И образы живого золота В мой дух и жизнь вторгаться стали, Как в равелин из мертвой стали Дыханье вишенья в цвету, И ясно, радостно и молодо Смеясь, бродил я по столице, Ловя живые вереницы Непетых песен налету.

Казалось, дальний век накладывал На этот город знак избранья, И не страшило догоранье Усталых вер былого дня, Когда невольно я угадывал На этих пасмурных урочьях Сады грядущих дней, воочью Уже коснувшихся меня.

Народу, в улицах снующему, Невидима, неощутима, Вставала тень — прозрачней дыма — Гигантских врат — и ступеней — И золотистый блеск Грядущего Мерцал над куполами храма — Ликующая орифламма Прекрасных и всемирных дней.

О да, я знал: над скорбной родиной Еще не раз промчится буря, И белый старец в амбразуре Обломком камня рухнет в прах… Заветы прежней правды — проданы, И мы все ближе к страшным срокам, Когда клокочущим потоком Зло забушует в ста мирах.

Но неизбежно, как железная Закономерность зим и лета, Мы затоскуем… Сном одетый, Еще не явлен новый миф, И только ты один, над бездною Воздев молитвенные руки, Готов принять святые муки, Народ наш смертью искупив.

1933

В избранном Добавить в избранное Подождите...

Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:

Комментарии читателей

    Если в тексте ошибка, выделите полностью слово с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить.