Амари У Венеры Милосской

Плюш диванов, говор иностранный, Холод стен и мутный день в окно. Греческой богине осиянной, Верно, неуютно и темно.

Голову откинув на потертый Бархат, Гейне, старый и больной, Здесь сидел и плакал, распростертый Пред твоею ясной белизной.

О грехах он плакал пред тобою, И о том, что стар он и без сил, Что не встал меж ним и меж судьбою Образ твой, его не защитил.

И другой пришелец издалека, Из страны, чья участь тяжела, Здесь светло молился, но от рока Красота безумца не спасла.

Иль она не Правда и не Разум! Почему ж так страшно часто тех, Кто служил ей творческим экстазом, Сторожат безумие и грех?

Так я думал — проходили люди… Англичане, гиды без числа. Позабывших о великом чуде, Красота безумцев не спасла!