Амари Гребец (Le passeur d'eau) (Верхарн)

Он греб сквозь враждебные волны и тьму, Тростинку зеленую крепко зубами сжимая. Но та, увы, что взывала к нему, Там, в темной дали за волнами, Скрывалась, всё вглубь уходя, пропадая. И с берега башни с часами И очи окон Смотрели, как бился и мучился он, Свой торс от усилия вдвое сгибая, Как мускул был каждый его напряжен. И вдруг сломалось весло, Теченье его унесло Тяжелыми волнами к морю. А ту, что его окликала и звала, Туманная мгла покрывала, Она простирала к нему, отдаленному, руки, В безумной ломая их муке. Гребец остающимся цельным веслом Стал волны сильней рассекать напролом, И всё его тело трещало, И сердце в горячечной, трепетной дрожи дрожало. Ударом поток Сломал вдруг руль и повлек Его, как жалкое лохмотье, в море. И окна жилищ над рекой, Глядящие с жуткой тоской, И башни с часами, как темные вдовы, Над нею стоящие, прямы, суровы, Смотрели в упор на него, Безумца, который упорно — зачем, для чего! — Свой путь продолжал безумный. А та, что его звала, окликала, Вопила, вопила и всё не смолкала, И, вытянув шею, с усильем в безвестный простор порывалась, И в ужасе вся надрывалась. Гребец же, как будто литой из металла, Средь бури, что вкруг клокотала, Стоял и своим уцелевшим веслом Всё греб напролом. И старческим взорам его воспаленным Казался далекий простор освещенным, Оттуда всё голос к нему доносился И жалобно в душу просился. Сломалось второе весло, Теченьем его унесло, Как жалкую соломинку, в море. И он, истомленный, упал на скамью, Почувствовав горько разбитость свою. Теченьем его подхватило, Назад оглянулся, — напрасно растрачены силы, От берега он не отчалил ладью. И окна, и башни с часами Глядели большими пустыми глазами На гибель усилий, поверженных в прах. Но дух был упорен его, И он сохранил, — знает Бог, накогда, для чего, — Тростинку зеленую, сжатую крепко в зубах.