Александр Твардовский Галереи - красота...

Галереи — красота, Помещений бездна, Кабинетов до черта, А солдат без места.

Знать не знает, где привал Маеты бессонной, Как тот воин, что отстал От своей колонны.

Догони — и с плеч гора, Море по колено. Да не те все номера, Знаки и эмблемы.

Неизвестных столько лиц, Все свои, все дома. А солдату — попадись Хоть бы кто знакомый.

Всем по службе недосуг, Смотрят, не вникая… И не ждал, не думал — вдруг Встреча. Да какая!

В двух шагах перед тобой Друг-товарищ фронтовой.

Тот, кого уже и встретить Ты не мог бы в жизни сей. Но и там — и на том свете — Тоже худо без друзей…

Повстречал солдат солдата, Друга памятных дорог, С кем от Бреста брел когда-то, Пробираясь на восток.

С кем расстался он, как с другом Расстается друг-солдат, Второпях — за недосугом Совершить над ним обряд.

Не посетуй, что причалишь К месту сам, а мне — вперед. Не прогневайся, товарищ. И не гневается тот.

Только, может, в миг прощальный, Про себя, живой солдат Тот безропотно-печальный И уже нездешний, дальний, Протяженный в вечность взгляд Навсегда в душе отметит, Хоть уже дороги врозь…

— Друг-товарищ, на том свете — Вот где встретиться пришлось…

Вот он — в блеклой гимнастерке Без погон — Из тех времен. «Значит, все,- подумал Теркин,- Я — где он. И все — не сон».

— Так-то брат...- Слова излишни. Поздоровались. Стоят. Видит Теркин: друг давнишний Встрече как бы и не рад.

По какой такой причине — На том свете ли обвык Или, может, старше в чине Он теперь, чем был в живых?

— Так-то, Теркин… — Так, примерно: Не понять — где фронт, где тыл. В окруженье — в сорок первом — Хоть какой, но выход был.

Был хоть запад и восток, Хоть в пути паек подножный, Хоть воды, воды глоток!

Отоспись в чащобе за день, Ночью двигайся. А тут? Дай хоть где-нибудь присядем — Ноги в валенках поют…

Повернули с тротуара В глубь задворков за углом, Где гробы порожней тарой Были свалены на слом.

Размещайся хоть на дневку, А не то что на привал. — Доложи-ка обстановку, Как сказал бы генерал.

Где тут линия позиций,- Жаль, что карты нет со мной,- Ну, хотя б-в каких границах Расположен мир иной?.

— Генерал ты больно скорый, Уточнился бы сперва: Мир иной — смотря который,- Как-никак их тоже два.

И от ног своих разутых, От портянок отвлечен, Теркин — тихо: — Нет, без шуток?.- Тот едва пожал плечом.

— Ты-то мог не знать — заглазно. Есть тот свет, где мы с тобой, И конечно, буржуазный Тоже есть, само собой.

Всяк свои имеет стены При совместном потолке. Два тех света, две системы, И граница на замке.

Тут и там свои уставы И, как водится оно,- Все иное — быт и нравы… — Да не все ли здесь равно?

— Нет, брат,- все тому подобно, Как и в жизни — тут и там. — Но позволь: в тиши загробной Тоже — труд, и капитал, И борьба, и все такое?.

— Нет, зачем. Какой же труд, Если вечного покоя Обстановка там и тут.

— Значит, как бы в обороне Загорают — тут и там? — Да. И, ясно, прежней роли Не играет капитал.

Никакой ему лазейки, Вечность вечностью течет. Денег нету ни копейки, Капиталу только счет.

Ну, а в части распорядка — Наш подъем — для них отбой, И поверка, и зарядка В разный срок, само собой.

Вот и все тебе известно, Что у нас и что у них.

— Очень, очень интересно...- Теркин в горести поник.

— Кто в иную пору прибыл, Тот как хочешь, а по мне — Был бы только этот выбор,- Я б остался на войне.

На войне о чем хлопочешь? Ждешь скорей ее конца. Что там слава или почесть Без победы для бойца.

Лучше нет — ее, победу, Для живых в бою добыть. И давай за ней по следу, Как в жару к воде — попить.

Не о смертном думай часе — В нем ли главный интерес: Смерть — Она всегда в запасе, Жизнь — она всегда в обрез.

— Так ли, друг? — Молчи, вояка, Время жизни истекло. — Нет, скажи: и так, и всяко, Только нам не повезло.

Не по мне лежать здесь лежнем, Да уж выписан билет. Ладно, шут с ним, с зарубежным, Говори про наш тот свет.

— Что ж, вопрос весьма обширен. Вот что главное усвой: Наш тот свет в загробном мире — Лучший и передовой.

И поскольку уготован Всем нам этак или так, Он научно обоснован — Не на трех стоит китах.

Где тут пекло, дым иль копоть И тому подобный бред? — Все же, знаешь, сильно топят,- Вставил Теркин,- мочи нет.

— Да не топят, зря не сетуй, Так сдается иногда. Кто по-зимнему одетый Транспортирован сюда.

Здесь ни холодно, ни жарко — Ни полена дров, учти. Точно так же — райских парков Даже званья не найти.

С басней старой все несходно — Где тут кущи и сады? — А нельзя ль простой, природной Где-нибудь глотнуть воды?

— Забываешь, Теркин, где ты, Попадаешь в ложный след: Потому воды и нету, Что, понятно, спросу нет.

Недалек тот свет соседний, Там, у них, на старый лад — Все пустые эти бредни: Свежесть струй и адский чад.

И запомни, повторяю: Наш тот свет в натуре дан: Тут ни ада нет, ни рая, Тут — наука, там — дурман…

Там у них устои шатки, Здесь фундамент нерушим, Есть, конечно, недостатки,- Но зато тебе — режим.

Там, во-первых, дисциплина Против нашенской слаба. И, пожалуйста, картина: Тут — колонна, там — толпа.

Наш тот свет организован С полной четкостью во всем: Распланирован по зонам, По отделам разнесен. Упорядочен отменно — Из конца пройди в конец. Посмотри: Отдел военный, Он, понятно, образец.

Врать привычки не имею, Ну, а ежели соврал, Так на местности виднее,- Поднимайся, генерал…

И в своем строю лежачем Им предстал сплошной грядой Тот Отдел, что обозначен Был армейскою звездой.

Лица воинов спокойны, Точно видят в вечном сне, Что, какие были войны, Все вместились в их войне.

Отгремел их край передний, Мнится им в безгласной мгле, Что была она последней, Эта битва на земле;

Что иные поколенья Всех пребудущих годов Не пойдут на пополненье Скорбной славы их рядов…

— Четкость линий и дистанций, Интервалов чистота… А возьми Отдел гражданский — Нет уж, выправка не та. Разнобой не скрыть известный — Тот иль этот пост и вес: Кто с каким сюда оркестром Был направлен или без… Кто с профкомовской путевкой, Кто при свечке и кресте. Строевая подготовка Не на той уж высоте…

Теркин будто бы рассеян,- Он еще и до войны Дань свою отдал музеям Под командой старшины.

Там соха иль самопрялка, Шлемы, кости, древний кнут,- Выходного было жалко, Но иное дело тут.

Тут уж верно — случай редкий Все увидеть самому. Жаль, что данные разведки Не доложишь никому.

Так, дивясь иль брови хмуря, Любознательный солдат Созерцал во всей натуре Тот порядок и уклад.

Ни покоя, мыслит Теркин, Ни веселья не дано. Разобрались на четверки И гоняют в домино.

Вот где самая отрада — Уж за стол как сел, так сел, Разговаривать не надо, Думать незачем совсем.

Разгоняют скукой скуку — Но таков уже тот свет: Как ни бьют — не слышно стуку, Как ни курят — дыму нет.

Ах, друзья мои и братья, Кто в живых до сей поры, Дорогих часов не тратьте Для загробной той игры.

Ради жизни скоротечной Отложите тот «забой»: Для него нам отпуск вечный Обеспечен сам собой…

Миновал костяшки эти, Рядом — тоже не добро: Заседает на том свете Преисподнее бюро.

Здесь уж те сошлись, должно быть, Кто не в силах побороть Заседаний вкус особый, Им в живых изъевший плоть.

Им ни отдыха, ни хлеба,- Как усядутся рядком, Ни к чему земля и небо — Дайте стены с потолком.

Им что вёдро, что ненастье, Отмеряй за часом час, Целиком под стать их страсти Вечный времени запас.

Вот с величьем натуральным Над бумагами склонясь, Видно, делом персональным Занялися — то-то сласть.

Тут ни шутки, ни улыбки — Мнимой скорби общий тон. Признает мертвец ошибки И, конечно, врет при том.

Врет не просто скуки ради, Ходит краем, зная край. Как послушаешь — к награде Прямо с ходу представляй.

Но позволь, позволь, голубчик, Так уж дело повелось, Дай копнуть тебя поглубже, Просветить тебя насквозь.

Не мозги, так грыжу вправить, Чтобы взмокнул от жары, И в конце на вид поставить По условиям игры…

Стой-постой! Видать персону. Необычный индивид Сам себе по телефону На два голоса звонит.

Перед мнимой секретаршей Тем усердней мечет лесть, Что его начальник старший — Это лично он и есть.

И упившись этим тоном, Вдруг он, голос изменив, Сам с собою — подчиненным — Наставительно учтив.

Полон власти несравнимой, Обращенной вниз, к нулю, И от той игры любимой Мякнет он, как во хмелю…

Отвернувшись от болвана С гордой истовостью лиц, Обсудить проект романа Члены некие сошлись.

Этим членам все известно, Что в романе быть должно И чему какое место Наперед отведено.

Изложив свои наметки, Утверждают по томам. Нет — чтоб сразу выпить водки, Закусить — и по домам.

Дальше — в жесткой обороне Очертил запретный круг Кандидат потусторонних Или доктор прахнаук.

В предуказанном порядке Книжки в дело введены, В них закладками цитатки Для него застолблены.

Вперемежку их из книжек На живую нитку нижет, И с нее свисают вниз Мертвых тысячи страниц…

За картиною картина, Хлопцы дальше держат путь. Что-то вслух бубнит мужчина, Стоя в ящике по грудь.

В некий текст глаза упрятал, Не поднимет от листа. Надпись: «Пламенный оратор» — И мочалка изо рта.

Не любил и в жизни бренной Мой герой таких речей. Будь ты штатский иль военный, Дай тому, кто побойчей.

Нет, такого нет порядка, Речь он держит лично сам. А случись, пройдет не гладко, Так не он ее писал. Все же там, в краю забвенья, Свой особый есть резон: Эти длительные чтенья Укрепляют вечный сон…

Вечный сон. Закон природы. Видя это все вокруг, Своего экскурсовода Теркин спрашивает вдруг:

— А какая здесь работа, Чем он занят, наш тот свет? То ли, се ли — должен кто-то Делать что-то? — То-то — нет.

В том-то вся и закавыка И особый наш уклад, Что от мала до велика Все у нас руководят.

— Как же так — без производства, Возражает новичок,- Чтобы только руководство? — Нет, не только. И учет.

В том-то, брат, и суть вопроса, Что темна для простаков: Тут ни пашни, ни покоса, Ни заводов, ни станков. Нам бы это все мешало — Уголь, сталь, зерно, стада…

— Ах, вот так! Тогда, пожалуй, Ничего. А то беда. Это вроде как машина Скорой помощи идет: Сама режет, сама давит, Сама помощь подает.

— Ты, однако, шутки эти Про себя, солдат, оставь. — Шутки! Сутки на том свете — Даже к месту не пристал.

Никому бы не мешая, Без бомбежки да в тепле Мне поспать нужда большая С недосыпу на земле.

— Вот чудак, ужели трудно Уяснить простой закон: Так ли, сяк ли — беспробудный Ты уже вкушаешь сон. Что тебе привычки тела? Что там койка и постель?.

— Но зачем тогда отделы, И начальства корпус целый, И другая канитель?

Тот взглянул на друга хмуро, Головой повел: — Нельзя. — Почему? — Номенклатура,- И примолкнули друзья.

Теркин сбился, огорошен Точно словом нехорошим.

1939