Марина Цветаева Комедьянт
Посвящение
Комедьянту, игравшему Ангела, или Ангелу, игравшему Комедьянта — не все равно ли, раз — Вашей милостью — я, вместо снежной повинности Москвы 19 года несла — нежную.
1
Я помню ночь на склоне ноября. Туман и дождь. При свете фонаря Ваш нежный лик — сомнительный и странный, По — диккенсовски — тусклый и туманный, Знобящий грудь, как зимние моря… — Ваш нежный лик при свете фонаря.
И ветер дул, и лестница вилась… От Ваших губ не отрывая глаз, Полусмеясь, свивая пальцы в узел, Стояла я, как маленькая Муза, Невинная — как самый поздний час… И ветер дул и лестница вилась.
А на меня из — под усталых вежд Струился сонм сомнительных надежд. — Затронув губы, взор змеился мимо… — Так серафим, томимый и хранимый Таинственною святостью одежд, Прельщает Мир — из — под усталых вежд.
Сегодня снова диккенсова ночь. И тоже дождь, и так же не помочь Ни мне, ни Вам, — и так же хлещут трубы, И лестница летит… И те же губы… И тот же шаг, уже спешащий прочь — Туда — куда — то — в диккенсову ночь.
2 ноября 1918
2
Мало ли запястий Плелось, вилось? Что тебе запястье Мое — далось?
Всe кругом да около — Что кот с мышом! Нет, — очами, сокол мой, Глядят — не ртом!
19 ноября 1918
3
Не любовь, а лихорадка! Легкий бой лукав и лжив. Нынче тошно, завтра сладко, Нынче помер, завтра жив.
Бой кипит. Смешно обоим: Как умен — и как умна! Героиней и героем Я равно обольщена.
Жезл пастуший — или шпага? Зритель, бой — или гавот? Шаг вперед — назад три шага, Шаг назад — и три вперед.
Рот как мед, в очах доверье, Но уже взлетает бровь. Не любовь, а лицемерье, Лицедейство — не любовь!
И итогом этих (в скобках — Несодеянных!) грехов — Будет легонькая стопка Восхитительных стихов.
20 ноября 1918
4
Концами шали Вяжу печаль твою. И вот — без шали — На площадях пою.
Снято проклятие! Я госпожа тебе!
20 ноября 1918
5
Дружить со мной нельзя, любить меня — не можно! Прекрасные глаза, глядите осторожно!
Баркасу должно плыть, а мельнице — вертеться. Тебе ль остановить кружащееся сердце?
Порукою тетрадь — не выйдешь господином! Пристало ли вздыхать над действом комедийным?
Любовный крест тяжел — и мы его не тронем. Вчерашний день прошел — и мы его схороним.
20 ноября 1918
6
Волосы я — или воздух целую? Веки — иль веянье ветра над ними? Губы — иль вздох под губами моими? Не распознаю и не расколдую.
Знаю лишь: целой блаженной эпохой, Царственным эпосом — струнным и страшным — Приостановится… Это короткое облачко вздоха.
Друг! Всe пройдет на земле, — аллилуйя! Вы и любовь, — и ничто не воскреснет. Но сохранит моя темная песня — Голос и волосы: струны и струи.
22 ноября 1918
7
Не успокоюсь, пока не увижу. Не успокоюсь, пока не услышу. Вашего взора пока не увижу, Вашего слова пока не услышу.
Что — то не сходится — самая малость! Кто мне в задаче исправит ошибку? Солоно — солоно сердцу досталась Сладкая — сладкая Ваша улыбка!
— Баба! — мне внуки на урне напишут. И повторяю — упрямо и слабо: Не успокоюсь, пока не увижу, Не успокоюсь, пока не услышу.
23 ноября 1918
8
Вы столь забывчивы, сколь незабвенны. — Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! — Сказать еще? — Златого утра краше! Сказать еще? — Один во всей вселенной! Самой Любви младой военнопленный, Рукой Челлини ваянная чаша.
Друг, разрешите мне на лад старинный Сказать любовь, нежнейшую на свете. Я Вас люблю. — В камине воет ветер. Облокотясь — уставясь в жар каминный — Я Вас люблю. Моя любовь невинна. Я говорю, как маленькие дети.
Друг! Всe пройдет! Виски в ладонях сжаты, Жизнь разожмет! — Младой военнопленный, Любовь отпустит вас, но — вдохновенный — Всем пророкочет голос мой крылатый — О том, что жили на земле когда — то Вы — столь забывчивый, сколь незабвенный!
25 ноября 1918
9
Короткий смешок, Открывающий зубы, И легкая наглость прищуренных глаз. — Люблю Вас! — Люблю Ваши зубы и губы, (Все это Вам сказано — тысячу раз!)
Еще полюбить я успела — постойте! — Мне помнится: руки у Вас хороши! В долгу не останусь, за всe — успокойтесь — Воздам неразменной деньгою души. Посмейтесь! Пусть нынешней ночью приснятся Мне впадины чуть — улыбнувшихся щек. Но даром — не надо! Давайте меняться: Червонец за грошик: смешок — за стишок!
27 ноября 1918
10
На смех и на зло: Здравому смыслу, Ясному солнцу, Белому снегу —
Я полюбила: Мутную полночь, Льстивую флейту, Праздные мысли.
Этому сердцу Родина — Спарта. Помнишь лисeнка, Сердце спартанца?
— Легче лисeнка Скрыть под одеждой, Чем утаить вас, Ревность и нежность!
1 декабря 1918
11
Мне тебя уже не надо, Милый — и не оттого что С первой почтой — не писал.
И не оттого что эти Строки, писанные с грустью, Будешь разбирать — смеясь.
(Писанные мной одною — Одному тебе! — впервые! — Расколдуешь — не один.)
И не оттого что кудри До щеки коснутся — мастер Я сама читать вдвоем! —
И не оттого что вместе — Над неясностью заглавных! Вы вздохнете, наклонясь.
И не оттого что дружно Веки вдруг смежатся — труден Почерк, — да к тому — стихи!
Нет, дружочек! — Это проще, Это пуще, чем досада:
Мне тебя уже не надо — Оттого что — оттого что — Мне тебя уже не надо!
3 декабря 1918
12
Розовый рот и бобровый ворот — Вот лицедеи любовной ночи. Третьим была — Любовь.
Рот улыбался легко и нагло. Ворот кичился бобровым мехом. Молча ждала Любовь.
13
Сядешь в кресла, полон лени. Встану рядом на колени, Без дальнейших повелений.
С сонных кресел свесишь руку. Подыму ее без звука, С перстеньком китайским — руку.
Перстенек начищен мелом. — Счастлив ты? — Мне нету дела! Так любовь моя велела.
5 декабря 1918
14
Ваш нежный рот — сплошное целованье… — И это всe, и я совсем как нищий. Кто я теперь? — Единая? — Нет, тыща! Завоеватель? — Нет, завоеванье!
Любовь ли это — или любованье, Пера причуда — иль первопричина, Томленье ли по ангельскому чину — Иль чуточку притворства — по призванью.
— Души печаль, очей очарованье, Пера ли росчерк — ах! — не всe равно ли, Как назовут сие уста — доколе Ваш нежный рот — сплошное целованье!
Декабрь 1918
15
«Поцелуйте дочку!» Вот и всe. — Как скупо! — Быть несчастной — глупо. Значит, ставим точку.
Был у Вас бы малый Мальчик, сын единый — Я бы Вам сказала: «Поцелуйте сына!»
16
Это и много и мало. Это и просто и темно. Та, что была вероломной, За вечер — верная стала.
Белой монашкою скромной, — Парой опущенных глаз. — Та, что была неуемной, За вечер вдруг унялась.
Начало января 1919
17
Бренные губы и бренные руки Слепо разрушили вечность мою. С вечной Душою своею в разлуке — Бренные губы и руки пою.
Рокот божественной вечности — глуше. Только порою, в предутренний час — С темного неба — таинственный глас: — Женщина! — Вспомни бессмертную душу!
Конец декабря 1918
18
Не поцеловали — приложились. Не проговорили — продохнули. Может быть — Вы на земле не жили, Может быть — висел лишь плащ на стуле.
Может быть — давно под камнем плоским Успокоился Ваш нежный возраст. Я себя почувствовала воском: Маленькой покойницею в розах.
Руку на сердце кладу — не бьется. Так легко без счастья, без страданья! — Так прошло — что у людей зовется — На миру — любовное свиданье.
Начало января 1919
19
Друзья мои! Родное триединство! Роднее чем в родстве!
Друзья мои в советской — якобинской — Маратовой Москве!
С вас начинаю, пылкий Антокольский, Любимец хладных Муз, Запомнивший лишь то, что — панны польской Я именем зовусь.
И этого — виновен холод братский, И сеть иных помех! — И этого не помнящий — Завадский! Памятнейший из всех!
И, наконец — герой меж лицедеев — От слова бытиe Все имена забывший — Алексеев! Забывший и свое!
И, упражняясь в старческом искусстве Скрывать себя, как черный бриллиант, Я слушаю вас с нежностью и грустью, Как древняя Сивилла — и Жорж Занд.
13 января 1919
20
В ушах два свиста: шелка и метели! Бьется душа — и дышит кровь. Мы получили то, чего хотели: Вы — мой восторг — до снеговой постели, Я — Вашу смертную любовь.
27 января 1919
21
Шампанское вероломно, А всe ж наливай и пей! Без розовых без цепей Наспишься в могиле темной!
Ты мне не жених, не муж, Твоя голова в тумане… А вечно одну и ту ж — Пусть любит герой в романе!
22
Скучают после кутежа. А я как веселюсь — не чаешь! Ты — господин, я — госпожа, А главное — как ты, такая ж!
Не обманись! Ты знаешь сам По злому холодку в гортани, Что я была твоим устам — Лишь пеною с холмов Шампани!
Есть золотые кутежи. И этот мой кутеж оправдан: Шампанское любовной лжи — Без патоки любовной правды!
23
Солнце — одно, а шагает по всем городам. Солнце — мое. Я его никому не отдам.
Ни на час, ни на луч, ни на взгляд. — Никому. — Никогда! Пусть погибают в бессменной ночи города!
В руки возьму! Чтоб не смело вертеться в кругу! Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!
В вечную ночь пропадет — погонюсь по следам… Солнце мое! Я тебя никому не отдам!
Февраль 1919
24
Да здравствует черный туз! Да здравствует сей союз Тщеславья и вероломства! На темных мостах знакомства, Вдоль всех фонарей — любовь!
Я лживую кровь свою Пою — в вероломных жилах. За всех вероломных милых Грядущих своих — я пью!
Да здравствует комедьянт! Да здравствует красный бант В моих волосах веселых! Да здравствуют дети в школах, Что вырастут — пуще нас!
И, юности на краю, Под тенью cухих смоковниц — За всех роковых любовниц Грядущих твоих — я пью!
Москва, март 1919
25
Сам Черт изъявил мне милость! Пока я в полночный час На красные губы льстилась — Там красная кровь лилась.
Пока легион гигантов Редел на донском песке, Я с бандой комедиантов Браталась в чумной Москве.
Хребет вероломства — гибок. О, сколько их шло на зов … моих улыбок … моих стихов.
Чтоб Совесть не жгла под шалью Сам Черт мне вставал помочь. Ни утра, ни дня — сплошная Шальная, чумная ночь.
И только порой, в тумане, Клонясь, как речной тростник, Над женщиной плакал — Ангел О том, что забыла — Лик.
Март 1919
Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:
Комментарии читателей