Яков Полонский Выжатые лимоны

На дворе зима лихая… Солнце красное взошло И, то щурясь, то мигая, Смотрит в мёрзлое стекло. В ночь цветы полярной флоры Разрослись на том стекле; Рдеют белые узоры, Уловляя в серой мгле Пурпур солнца, блеск лучистый, Розовато-золотистый…

В том же розовом огне, В полосе луча и пыли, Золотились на окне Два лимона: их забыли — И не выкинули их… Два лимона, — как два брата, — Оба выжаты, — и смята Их краса была, и в них Говорило горе… Мнилось, Кто-то молча слушал их… Близко чьё-то сердце билось.

С детства мыслящий старик, Тоже смятый, он не даром Оглянулся — и поник У стола, за самоваром. Самовар его потух, Но ещё таилась сила, — Пар таился в нём, — и вдруг Медь его заголосила, Тихо стала петь и ныть… Вслед за ней и два лимона Тоже стали голосить:

«В вертоградах Лиссабона, Дети марта и весны, Были мы не для Мамона, А для солнца рождены. Помнишь, как благоухали Наши белые цветы В те часы, как нам мигали Божьи звёзды с высоты?. И какие сны нам снились В дни, когда мы золотились На припёке, — в дни, когда Всё вкруг нас, как бы дремало Или млело, — лишь журчала Где-то в желобе вода!.. Что же сделали вы с нами, Люди злые, без души! — Нас нечистыми руками Обобрали торгаши. И теперь в какой трущобе Очутились мы! Куда Нас умчала в дикой злобе Нам враждебная среда! Выжимают сок наш, — нашу Кровь — в дымящуюся чашу… Ах, как грустно самовар, Потухая, напевает!.. Уж не он ли превращает Простывающий свой пар, Оседающий на окна,— В серебристые волокна, В виде листьев и цветов, В виде бледных привидений Нам неведомых растений, От которых жутко нам, Светлой родины сынам? Кто вернет нам сень душистых Лавров, или зной лучистых Наших дней? Ужели нет, — В целом мире нет — закона, Чтоб два выжатых лимона Воротить на вольный свет!?»

Солнце, — то же, что и летом, — То же солнце, чьё тепло Мирт и лавры вознесло, — Ни приветом, ни ответом Не могло служить им; — нет, Солнца пурпурный рассвет В этот миг холодным светом Озарял немало бед. И цветы полярной флоры, — Эти белые узоры, Те, что им озарены Так роскошно, так приветно, — Будут им же незаметно Навсегда унесены…

— Вот что нужно пустозвонам! Молвил мой старик, — пора Мне и выжатым лимонам — В смерти ждать себе добра, Или ластиться к внучатам… Дух ни выжатым, ни смятым Быть не может… Как лучей Буря силою своей Пошатнуть никак не может, — Так и веры не встревожит Суета… ? И мой старик Головой опять поник: Оп считал себя измятым Жизнью, — значит, виноватым… И затем, как бы сквозь сон, Бормотал он: «Боже правый! Денег жаждет мир лукавый, Глупый гонится за славой, Ропщет выжатый лимон!»