Павел Катенин А. С. Пушкину

Вот старая, мой милый, быль, А может быть, и небылица; Сквозь мрак веков и хартий пыль Как распознать? Дела и лица — Всё так темно, пестро, что сам, Сам наш исторьограф почтенный, Прославленный, пренагражденный, Едва ль не сбился там и сям. Но верно, что с большим стараньем, Старинным убеждён преданьем, Один учёный наш искал Подарков, что певцам в награду Владимир щедрый раздавал; И, вобрази его досаду, Ведь не нашёл. — Конь, верно, пал; О славных латах слух пропал: Французы ль, как пришли к Царьграду (Они ведь шли в Ерусалим За гроб Христов, святым походом, Да сбились, и случилось им Царьград разграбить мимоходом), Французы ли, скажу опять, Изволили в числе трофеев Их у наследников отнять, Да по обычаю злодеев В парижский свой музеум взять? Иль время, лет трудившись двести, Подъело ржавчиной булат, Но только не дошло к нам вести Об участи несчастных лат. Лишь кубок, говорят, остался Один в живых из всех наград; Из рук он в руки попадался, И даже часто невпопад. Гулял, бродил по белу свету; Но к настоящему поэту Пришёл, однако, на житьё. Ты с ним, счастливец, поживаешь, В него ты через край вливаешь, Своё волшебное питьё, В котором Вакха лоз огнистых Румяный, сочный, вкусный плод Растворен свежестию чистых Живительных Кастальских вод.

Когда, за скуку в утешенье, Неугомонною судьбой Дано мне будет позволенье, Мой друг, увидеться с тобой, — Из кубка, сделай одолженье, Меня питьём своим напой; Но не облей неосторожно: Он, я слыхал, заворожён, И смело пить тому лишь можно, Кто сыном Фебовым рождён. Невинным опытом сначала Узнай — правдив ли этот слух; Младых романтиков хоть двух Проси отведать из бокала; И если, капли не пролив, Напьются милые свободно, Тогда и слух, конечно, лжив И можно пить кому угодно; Но если, боже сохрани, Замочат пазуху они, — Тогда и я желанье кину, В урок поставлю их беду И вслед Ринальду-паладину Благоразумием пойду: Надеждой ослеплён пустою, Опасным не прельщусь питьём И, в дело не входя с судьбою, Останусь лучше при своём; Налив, тебе подам я чашу, Ты выпьешь, духом закипишь, И тихую беседу нашу Бейронским пеньем огласишь.