Ренат Гильфанов Мелодия возвращения

Мне не о чем грустить, все шито-крыто, и жизнь моя размеренна, как повесть. Я как Иона здесь, хоть не рычит, а стучит колесами огромный поезд. Я стал суров, мне нынче не до шуток, к родным местам ведёт меня дорожка. И вот уже почти что двое суток под стук колёс таращусь я в окошко. Гляжу на мир, как снайпер из укрытья, и разрешаю в мыслях теорему, что дома первым делом брошу пить я и напишу прекрасную поэму.

Как мотылек, порхает занавеска с клеймом «Алтай», которой нету краше. Суровый врач сказал мне очень веско, что отдых мне необходим, что «ваши нервишки в состоянии негодном». И вот теперь поэт и обыватель стоит, как урна, в тамбуре холодном, где никому не скажешь: «Эй, приятель!» А скажешь — ни ответа, ни «Привета». Все тихо, лишь вода бурлит в сортире, да теплится бычок в губах поэта, немотствующих в этом грустном мире.

Я помню о столице чудо-бредни, и как потом с бесстрастием верблюда купил билет и, как Улисс последний, бельишко прихватив, свалил отсюда. Я вспоминаю ночь, когда прощались, и как потом колеса били presto, давлю бычок ногой и возвращаюсь в слезах на пятьдесят второе место.

Торчу в вагоне, как брильянт в компосте, как сарацин в обозе тамплиеров. Здесь великан грустит о малом росте, и время тяготит пенсионеров. Мне по карману только эти сани. Я не давлюсь икрой в купейном лоске. Я завтракал хот-догами в Казани, а пиво пил под вечер в снежном Омске.

Проносятся холмы и перелески. В натопленном вагоне пахнет Крымом. И речек очертанья слишком резки для глаз моих, омытых сизым дымом. Жую лаваш, разглядываю лица. Богиней в униюбке из лавсана разносит черный кофе проводница с великолепным именем Оксана. Девическую грудь, что темной ночкой ласкает неизвестный мне счастливчик, обтягивает тонкая сорочка. И сквозь нее просвечивает лифчик.

Стихи… они как жизнь, не терпят фальши. Я б мог с Цирцеей, не боясь накладок, сравнить цивилизацию, и дальше — свиней с людьми, но «милые, нельзя так». Наш мир — корабль. (Прежний образ — лажа.) И я, торча в нем в качестве балласта, люблю людей не в виде антуража, люблю за то, что есть они, и баста.

Пусть гадским километрам нет предела, но за окошком облака, как горы. И стук колес стал мягче, и стемнело, и мелодичней стали разговоры. «Ты зря так, можно было просто высечь…» «Взгляни: закатом горизонт распорот…» «Недавно потеряла двадцать тысяч…» «Дочь замужем, а сын уехал в город…» «Но ведь растет народонаселенье, твои индусы, брат, не замечают? Вот наши души — новые творенья? Иль это прежние, дробясь, мельчают?»

Я тоже сам с собой веду беседу, не чувствуя ни нежности, ни злобы, о том, что завтра утром я приеду, приеду, а приехав хорошо бы, чтобы тоска вконец не одолела, прийти к друзьям, острить, смотреть им в лица. И завести подругу, чтоб жалела, и может быть, потом на ней жениться.

От сих до этих отмахав Расею, хоть на цитаты был всегда неловок, теперь могу, подобно Одиссею, сказать, как я устал от остановок. Что на последних метрах марафона рябит в душе от долгих заморочек, что путь до цели, как стрела Зенона, в пространстве я выкладывал из точек.

Пространству за окном не видно края. Уже два дня, торча как на иголках, мы пьем вино, куражимся, болтаем и давим храпаря на мягких полках. Вот так лежим и в ус не дуем, нам де, как поросятам волк, не страшен Кронос, мы время убива… Хотя по правде, не мы его, конечно, а оно нас.

Я вредной Музой съеден с потрохами, хоть в роли барда многого не стою, но, как Орфей, неловкими стихами пытаюсь разобраться с пустотою. Покуда вою — нежить не достанет, и с лирою под мышкой мир не тесен. Возможно, что кому-нибудь да станет теплее от моих печальных песен.

P.S. Семнадцать тридцать. Снова остановка. Глотаю чай, закусываю сыром. Как ни крути, а поезд есть веревка, которою нас связывают с миром.

февраль, апрель 1995

В избранном Добавить в избранное Подождите...

Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:

Комментарии читателей

    Если в тексте ошибка, выделите полностью слово с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить.

    Читайте стихотворение Рената Гильфанова «Мелодия возвращения», а также другие произведения поэта.