Сергей Гандлевский Зверинец коммунальный вымер

Зверинец коммунальный вымер. Но в семь утра на кухню в бигуди Выходит тетя Женя и Владимир Иванович с русалкой на груди. Почесывая рыжие подмышки, Вития замороченной жене Отцеживает свысока излишки Премудрости газетной. В стороне Спросонья чистит мелкую картошку Океанолог Эрик Ажажа — Он только из Борнео. Понемножку Многоголосый гомон этажа Восходит к поднебесью, чтобы через Лет двадцать разродиться наконец, Заполонить мне музыкою череп И сердце озадачить. Мой отец, Железом завалив полкоридора, Мне чинит двухколесный в том углу, Где тримушки рассеянного Тёра Шуршали всю ангину. На полу — Ключи, колеса, гайки. Это было, Поэтому мне мило даже мыло С налипшим волосом… У нас всего В избытке: фальши, сплетен, древесины, Разлуки, канцтоваров. Много хуже Со счастьем, вроде проще апельсина, Ан нет его. Есть мненье, что его Нет вообще, ах, вот оно в чем дело.

Давай живи, смотри не умирай. Распахнут настежь том прекрасной прозы, Вовеки не написанной тобой. Толпою придорожные березы Бегут и опрокинутой толпой Стремглав уходят в зеркало вагона. С утра в ушах стоит галдеж ворон. С локомотивом мокрая ворона Тягается, и головной вагон Теряется в неведомых пределах. Дожить до оглавления, до белых Мух осени. В начале букваря Отец бежит вдоль изгороди сада Вслед за велосипедом, чтобы чадо Не сверзилось на гравий пустыря.

Сдается мне, я старюсь. Попугаев И без меня хватает. Стыдно мне Мусолить малолетство, пусть Катаев, Засахаренный в старческой слюне, Сюсюкает. Дались мне эти черти С ободранных обоев или слизни На дачном частоколе, но гудит Там, за спиной, такая пропасть смерти, Которая посередине жизни Уже в глаза внимательно глядит.

1981

В избранном Добавить в избранное Подождите...

Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:

Комментарии читателей

    Если в тексте ошибка, выделите полностью слово с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить.