Ольга Ермолаева Я думаю, что, разумеется, я не дождусь...

Я думаю, что, разумеется, я не дождусь, когда небеса, как в сто первом псалме, обветшают, как риза, но запах точенных из дерева ялтинских бус душистей и смирны, и ладана, и кипариса. Чужая моя там с тяжелыми слитками роз, с дикарскою роскошью горных ручьев от Дарсана, с ее гиацинтовым — морем ли, роем стрекоз, — с мелькнувшей по камню нарядною вязью Корана… А здесь, где теперь на досуге и в отпуске печь, уже не представить глухую волчиную зиму, таинственно и обособленно жившую вещь любую! — мышами точиму, морозом палиму… По стеклам веранды антоновка ночью скребет и смотрит в лицо мое, но никогда не пугает, в отличье от полной луны… а ненастье найдет — ее под дождем каждый листик дрожит и мигает. В проволглые дни пахнет плотная шерсть одеял, как пахнет кошачья прижавшаяся головенка, а ватный матрац помнит дым дровяной, сеновал и будто б однажды опрудившегося ребенка, как помнит меня мой, с ногами фигурными, стол: шары на балясинах, выемки, кольца, манжеты, — еще с моей алгебры школьной за мною прибрел, в шарах его лаковых, в кольцах — зеркальные светы. Должно быть, и умер давно уж безвестный столяр, на Дальнем Востоке когда-то сработавший мебель, но я все твержу в его честь, как примерный школяр: “зензубель, шпунтубель, фуганок, рубанок, шерхебель”… Навек водружен мой этюдничек на шифоньер. Там в глиняной вазе — букет из коробочек мака пергаментный; палево-сиз он и крапчато-сер… А кошка нейдет сюда, спит на крыльце, как собака, боится: восхитят, ухватят, увеют в Москву… Не сделает шага к барометру и самовару. О, все, что угодно, узришь, но никак не тоску в очах, приникая к салатному, в крапе, муару. И я, мил дружочек, хочу обходиться без слов, не рвусь возвращать что ни есть и не рвусь возвращаться, и к пепельно-сизому фетру еловых стволов от детства привычно мне легкой душой прилепляться. Там, в каторжной жизни — бурлацкой ли, женской — бог весть! — есть звездного неба складные огромные карты, но я-то и Ветхий Завет не успею дочесть, не то что роскошную книжищу “Кавалергарды”… … Там нежная сизость колен, отходящих в тепле, громадное детство: тоска, гениальность, морока… … Здесь глаз отдыхает в зеленой лесной полумгле, на черно-лиловой земле, как войдешь с солнцепека.

8 августа 1998.

В избранном Добавить в избранное Подождите...

Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:

Комментарии читателей

    Если в тексте ошибка, выделите полностью слово с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить.