Валерий Брюсов Краски

Я сегодня нашел свои старые краски. Как часто взгляд на забытый предмет Возвращает все обаянье ускользнувших лет! Я сегодня нашел мои детские краски…

И странный отрок незванно ко мне вошел И против меня уверенно сел за стол, Достал, торопясь, тяжелую тетрадь… Я ее не мог не узнать: То были мои забытые, детские сказки!

Тогда я с ним заговорил; он вздрогнул, посмотрел (Меня не видел он, — я был для него привиденьем), Но через миг смущенья он собой овладел И ждал, что будет, с простым удивленьем. Я сказал: «Послушай! я тебя узнаю.

Ты — это я, я — это ты, лет через десять...» Он засмеялся и прервал: «Я шуток не люблю! Я знаю лишь то, что можно измерить и взвесить. Ты — обман слуха, не верю в действительность твою!» С некоторым гневом, с невольной печалью Я возразил: «О глупый! тебе пятнадцать лет.

Года через три ты будешь бредить безвестной далью, Любить непонятное, стремиться к тому, чего нет. Вселенная жива лишь духом единым и чистым, Материя — призрак, наше знание — сон...»

О боже, как искренно надо мной рассмеялся он, И я вспомнил, что был матерьялистом и позитивистом. И он мне ответил: «О, устарелые бредни! Я не верю в дух и не хожу к обедне!

Кто мыслит, пусть честно служит науке! Наука — голова, а искусство — руки!» «Безумец! — воскликнул я, — знай, что ты будешь верить! Будешь молиться и плакать пред Знаком креста, Любить лишь то, где светит живая мечта, И все проклянешь, что можно весить и мерить!» «Не думаю, — возразил он, — мне ясна моя цель.

Я, наверно, не стану петь цветы, подобно Фету. Я люблю точное знание, презираю свирель, Огюст Конт навсегда указал дорогу поэту!» «Но, друг, — я промолвил, — такой ли теперь час?

От заблуждений стремятся все к новому свету! Тебе ли вновь повторять, что сказано тысячу раз! Пойми тайны души! стань кудесником, магом...» «Ну, нет, — он вскричал, — я не хочу остаться за флагом!»

«Что за выражения! ах да! ты любишь спорт… Все подобное надо оставить! стыдись, будь же горд!» «Я — горд, — он воскликнул, — свое значенье я знаю. Выступаю смело, не уступлю в борьбе!

Куда б ни пришел я, даже если б к тебе, — Приду по венкам! — я их во мгле различаю!» И ему возразил я печально и строго: «Путь далек от тебя ко мне, Много надежд погибнет угрюмой дорогой, Из упований уступишь ты много! ах, много! О, прошлое! О, юность! кто не молился весне!»

И он мне: «Нет! Что решено, то неизменно! Не уступлю ничего! пойду своим путем! Жаловаться позорно, раскаянье презренно, Дважды жалок тот, кто плачет о былом!»

Он стоял предо мной, и уверен и смел, Он не видел меня, хоть на меня он смотрел, А если б увидел, ответил презреньем, Я — утомленный, я — измененный, я — уступивший судьбе,

Вот я пришел к нему; вот я пришел к себе! — В вечерний час пришел роковым привиденьем… И медленно, медленно образ погас, И годы надвинулись, как знакомые маски. Часы на стене спокойно пробили час… Я придвинул к себе мои старые, детские краски.

17 декабря 1898