Ольга Берггольц Блокадная ласточка

Весной сорок второго года множество ленинградцев носило на груди жетон — ласточку с письмом в клюве.

Сквозь года, и радость, и невзгоды вечно будет мне сиять одна — та весна сорок второго года, в осажденном городе весна.

Маленькую ласточку из жести я носила на груди сама. Это было знаком доброй вести, это означало: «Жду письма».

Этот знак придумала блокада. Знали мы, что только самолет, только птица к нам, до Ленинграда, с милой-милой родины дойдет.

… Сколько писем с той поры мне было. Отчего же кажется самой, что доныне я не получила самое желанное письмо?!

Чтобы к жизни, вставшей за словами, к правде, влитой в каждую строку, совестью припасть бы, как устами в раскаленный полдень — к роднику.

Кто не написал его? Не выслал? Счастье ли? Победа ли? Беда? Или друг, который не отыскан и не узнан мною навсегда?

Или где-нибудь доныне бродит то письмо, желанное, как свет? Ищет адрес мой и не находит и, томясь, тоскует: где ж ответ?

Или близок день, и непременно в час большой душевной тишины я приму неслыханной, нетленной весть, идущую еще с войны…

О, найди меня, гори со мною, ты, давно обещанная мне всем, что было, — даже той смешною ласточкой, в осаде, на войне…

1945